СЛИ
Маленькое продолжение предыдущего поста. Еще более невычитанное (:
зарисовка про то, как Сольвейг донимала несчастного Роберта глупыми идеями и что из этого вышло
Сольвейг стояла на обочине дороги, ведущей к городским воротам, и неотрывно смотрела на удаляющегося всадника. У неё слезились глаза – не то от уличной пыли, не то от яркого полуденного солнца, а, возможно, и от рвущегося из груди разочарования, смешанного с упрямой надеждой.
Роберт задержался в гостинице Святого Брона на несколько дней больше, чем планировал изначально. Все эти дни юная аристократка не отставала от него ни на шаг, жадно впитывая бесчисленные истории о подвигах Розенкрейцеров, которые были совершены в разных странах разными людьми. Но все эти истории объединяло одно – неотступное стремление к справедливости. Только сейчас Сольвейг начинала понимать, сколь многое может зависеть от крохотного доброго поступка, одной спасенной человеческой души. Рыцари Розы и Креста всегда появлялись именно там, где они были нужны, точным и практически незаметным прикосновением возвращали перевесившую чашу весов Зла в необходимое положение, и, приняв свою долю благодарности, исчезали, ничего не прося взамен. Исчезали затем, чтобы вновь появиться там, где их ждут. Ждут молча, не называя вслух, но надеясь сердцем.
Девушка приняла решение в ту же минуту, как Роберт, вежливо взяв её под руку, впервые перешагнул порог гостиницы её матери. Но огорошила она рыцаря этим известием только за день до его отъезда из Вастераса.
- Роберт, я тоже хочу стать рыцарем Розы и Креста.
Мужчине хватило усилия воли не расплескать легкое белое вино из бокала, который он как раз подносил к губам. Пригубив напиток, он поверх бокала бросил на сидевшую напротив него девушку пристальный взгляд.
Они как раз завтракали на обширной веранде, заботливо прикрытой деревянным навесом, одинаково удачно защищавшего столики, а заодно и сидевших за ними людей как от солнечных лучей, так и от возможного дождя. За соседними столиками сидело еще некоторое количество благопристойно наслаждающегося прелестями солнечного утра народу, но к беседе дочки хозяйки гостиницы и странствующего рыцаря никто не проявлял интереса – все присутствующие были слишком хорошо воспитаны для этого.
Сольвейг сидела прямо, сложив руки на столе и сцепив их в замок. К стоявшему перед ней завтраку она даже не притронулась – слишком сильно колотилось у неё в груди сердце. Подавшись вперед, она нетерпеливо пожирала горящими глазами лицо Роберта, ожидая его ответа.
- Дитя моё, ты едва узнала о том, кто такие рыцари Розы и Креста, и уже хочешь стать одним из нас?
- Я прекрасно понимаю, кто вы такие! – вспыхнула девушка, едва не вскочив со стула. Авалонец молча наблюдал за ней; - Я знаю, что стать рыцарем не так-то просто. Но я готова идти по этому пути, понимаешь? Ради того, чтобы однажды надеть ваш нарамник… я готова на всё, понимаешь?
Роберт смотрел на юную девушку, загоревшуюся этой странной идеей, и неожиданно почувствовал легкое прикосновение печали к своему сердцу. Он знал Сольвейг всего два дня и был не слишком уверен в том, что привыкшая к роскошной жизни в окружении слуг леди едва ли представляет себе хотя бы часть тех трудностей, которые поджидают решившего встать под их знамена рыцарей. Он перевидал немало таких подростков – восхищенно провожающих взглядами едущего по улицам Рыцаря, подбегающих и просящих взять их в ученики. И все ради того, чтобы в свое время тоже иметь возможность проехаться по улицам в голубом нарамнике, ловя на себе все те же восхищенные взгляды. Лишь немногие проходили до конца нелегкое обучение в Ордене, чтобы потом понять, что это было только начало их долгого, исполненного опасностей и горьких разочарований пути. И эта девушка… кто знает, надолго ли хватит ей этого внутреннего огня, так разительно отличавшего её от обыкновенно спокойных и расчетливых вендельцев?
За последний день Роберт приложил немало усилий, пытаясь дать понять Сольвейг, что жизнь рыцаря Розы и Креста – это вовсе не веселая прогулка в ореоле славы их Ордена. Но на все его попытки она лишь упрямее сжимала губы и ниже наклоняла голову, а вечером, перед его отходом ко сну, разразилась слезами и долго не могла успокоиться.
- Ты не доверяешь мне! Но вот увидишь, если бы я только смогла, я доказала бы тебе, что мои слова – это не просто слова! И я способна на большее! Вот увидишь!
Чего только не перепробовал рыцарь, успокаивая рыдающую в его комнате девушку. Он говорил, что не в силах пригласить её в Орден, потому что на это нужно разрешение не простого странствующего рыцаря, а Магистра Капеллы, и что ему ни за что не добиться этого разрешения в капелле Кирка, ведь он никого там не знает. Он предлагал ей стать Покровителем Ордена, когда она подрастет и сможет заниматься денежными вопросами. Он говорил, что для того, чтобы вершить добрые дела, вовсе не обязательно носить на груди символ из четырех роз, окружающих крест. Сольвейг только мотала головой и плакала, закрыв лицо руками, и невнятно повторяя одни и те же слова.
Сейчас она вспоминала об этом со стыдом, как и окончание этой глупой сцены: её плач услышала одна из горничных и тут же сообщила об этом её матери. Хельга Йонд незамедлительно явилась в покои рыцаря и, то краснея за дочь, то бледнея от сдержанной ярости, тут же вывела девушку вон, раз, наверное, тысячу, извинившись за её неблагопристойное поведение. Что происходило потом, наверное, лучше вообще не вспоминать. Сольвейг всегда чувствовала себя неуютно под холодным взглядом матери, отчитывающей её за проступки ровным, спокойным голосом. Хотя это и случалось редко, но каждый раз настолько отчетливо врезался в память, что позднее девушка прикладывала все усилия, чтобы такого более не происходило.
Даже сегодняшним утром, когда Роберт Сандерс все-таки собрался покинуть их гостиницу, Сольвейг было настолько стыдно за вчерашнее, что она не осмеливалась даже заговорить с рыцарем. Тот также деликатно не поднимал болезненную тему, только лишь постоянно ловил на себе умоляющий взгляд голубых глаз.
Когда Роберт уже садился на коня, Сольвейг все-таки подошла к нему, несмотря на строгий взгляд, брошенный на неё матерью. Глядя на рыцаря снизу вверх, она протянула ему руку для прощания. Тот легонько сжал её, но целовать не стал.
- Роберт, пожалуйста, скажи мне, что ты попросишь о приглашении Магистра Ордена…
Авалонец покачал головой с жалостью в глазах.
- Я не могу тебе этого обещать. Пока ты не поймешь, что это не было мимолетным желанием, а твердой уверенностью в своем будущем…
- Опять эта девица за свое, - донесся сзади голос хозяйки гостиницы.
Возмущенная непристойным поведением дочери, и в то же время испугавшись, что Сольвейг может прямо здесь снова расплакаться, Хельга было двинулась вперед, намереваясь утащить дочь в дом, но её придержал старший сын. Олаф Йонд, уже не юноша, но еще не мужчина, с мощной фигурой, будучи выше матери на голову, смотрелся рядом с ней внушительно. Сейчас он мягко придержал Хельгу за плечо и, тихо что-то втолковывая ей, увел за собой в дом.
- Если бы ты умел читать в человеческом сердце… ты бы понимал, как я действительно этого хочу. И не отступлюсь от этого желания, никогда!
Роберт склонил голову. Он понимал, что Сольвейг еще слишком молода. Даже если вдруг ему удастся добиться разговора с Колином Куинланом, Магистром капеллы Кирка, даже если он попробует его убедить, что Сольвейг справится с изнурительными тренировками, что покажет себя достойной носить символ Розенкрейцеров, она все равно еще слишком юна, чтобы куда-либо отправляться из дома; и её семья вряд ли будет в восторге от этой идеи. И все же, когда он снова взглянул на неё и увидел этот горячий, нетерпеливый взгляд, его сердце дрогнуло.
- Удачи тебе, юная Сольвейг Йонд.
Он знал, что вернется сюда, хотя, возможно, Сольвейг и не узнает об этом. Он будет смотреть за тем, как она вырастает, и тем, как меняются её взгляды на жизнь. И если он поймет, что её намерения действительно серьезны… однажды в этот дом придет конверт, запечатанный печатью с символом Ордена.
Сольвейг смотрела на уже давно осевшую дорожную пыль, не видя её. Уже давно и след простыл гнедого рыцарского коня, и несколько телег с грохотом проехались по брусчатке, и прошлись по своим делам и заботам прохожие, а она всё стояла и смотрела вдаль невидящим взглядом. Роберт так ничего и не пообещал ей, и это наполняло её душу разочарованием. Но она знала, что не отступится от своей идеи, и это придавало ей надежды.
Больше странствующего рыцаря по имени Роберт Сандерс из Карлеона она не видела. Но спустя два года произошло нечто, показавшее, что их разговоры не прошли даром.
В гостиницу имени Святого Брона пришло письмо, приглашавшее благородную леди Сольвейг Йонд стать послушницей капеллы Ордена Розы и Креста в Кирке.
зарисовка про то, как Сольвейг донимала несчастного Роберта глупыми идеями и что из этого вышло
Сольвейг стояла на обочине дороги, ведущей к городским воротам, и неотрывно смотрела на удаляющегося всадника. У неё слезились глаза – не то от уличной пыли, не то от яркого полуденного солнца, а, возможно, и от рвущегося из груди разочарования, смешанного с упрямой надеждой.
Роберт задержался в гостинице Святого Брона на несколько дней больше, чем планировал изначально. Все эти дни юная аристократка не отставала от него ни на шаг, жадно впитывая бесчисленные истории о подвигах Розенкрейцеров, которые были совершены в разных странах разными людьми. Но все эти истории объединяло одно – неотступное стремление к справедливости. Только сейчас Сольвейг начинала понимать, сколь многое может зависеть от крохотного доброго поступка, одной спасенной человеческой души. Рыцари Розы и Креста всегда появлялись именно там, где они были нужны, точным и практически незаметным прикосновением возвращали перевесившую чашу весов Зла в необходимое положение, и, приняв свою долю благодарности, исчезали, ничего не прося взамен. Исчезали затем, чтобы вновь появиться там, где их ждут. Ждут молча, не называя вслух, но надеясь сердцем.
Девушка приняла решение в ту же минуту, как Роберт, вежливо взяв её под руку, впервые перешагнул порог гостиницы её матери. Но огорошила она рыцаря этим известием только за день до его отъезда из Вастераса.
- Роберт, я тоже хочу стать рыцарем Розы и Креста.
Мужчине хватило усилия воли не расплескать легкое белое вино из бокала, который он как раз подносил к губам. Пригубив напиток, он поверх бокала бросил на сидевшую напротив него девушку пристальный взгляд.
Они как раз завтракали на обширной веранде, заботливо прикрытой деревянным навесом, одинаково удачно защищавшего столики, а заодно и сидевших за ними людей как от солнечных лучей, так и от возможного дождя. За соседними столиками сидело еще некоторое количество благопристойно наслаждающегося прелестями солнечного утра народу, но к беседе дочки хозяйки гостиницы и странствующего рыцаря никто не проявлял интереса – все присутствующие были слишком хорошо воспитаны для этого.
Сольвейг сидела прямо, сложив руки на столе и сцепив их в замок. К стоявшему перед ней завтраку она даже не притронулась – слишком сильно колотилось у неё в груди сердце. Подавшись вперед, она нетерпеливо пожирала горящими глазами лицо Роберта, ожидая его ответа.
- Дитя моё, ты едва узнала о том, кто такие рыцари Розы и Креста, и уже хочешь стать одним из нас?
- Я прекрасно понимаю, кто вы такие! – вспыхнула девушка, едва не вскочив со стула. Авалонец молча наблюдал за ней; - Я знаю, что стать рыцарем не так-то просто. Но я готова идти по этому пути, понимаешь? Ради того, чтобы однажды надеть ваш нарамник… я готова на всё, понимаешь?
Роберт смотрел на юную девушку, загоревшуюся этой странной идеей, и неожиданно почувствовал легкое прикосновение печали к своему сердцу. Он знал Сольвейг всего два дня и был не слишком уверен в том, что привыкшая к роскошной жизни в окружении слуг леди едва ли представляет себе хотя бы часть тех трудностей, которые поджидают решившего встать под их знамена рыцарей. Он перевидал немало таких подростков – восхищенно провожающих взглядами едущего по улицам Рыцаря, подбегающих и просящих взять их в ученики. И все ради того, чтобы в свое время тоже иметь возможность проехаться по улицам в голубом нарамнике, ловя на себе все те же восхищенные взгляды. Лишь немногие проходили до конца нелегкое обучение в Ордене, чтобы потом понять, что это было только начало их долгого, исполненного опасностей и горьких разочарований пути. И эта девушка… кто знает, надолго ли хватит ей этого внутреннего огня, так разительно отличавшего её от обыкновенно спокойных и расчетливых вендельцев?
За последний день Роберт приложил немало усилий, пытаясь дать понять Сольвейг, что жизнь рыцаря Розы и Креста – это вовсе не веселая прогулка в ореоле славы их Ордена. Но на все его попытки она лишь упрямее сжимала губы и ниже наклоняла голову, а вечером, перед его отходом ко сну, разразилась слезами и долго не могла успокоиться.
- Ты не доверяешь мне! Но вот увидишь, если бы я только смогла, я доказала бы тебе, что мои слова – это не просто слова! И я способна на большее! Вот увидишь!
Чего только не перепробовал рыцарь, успокаивая рыдающую в его комнате девушку. Он говорил, что не в силах пригласить её в Орден, потому что на это нужно разрешение не простого странствующего рыцаря, а Магистра Капеллы, и что ему ни за что не добиться этого разрешения в капелле Кирка, ведь он никого там не знает. Он предлагал ей стать Покровителем Ордена, когда она подрастет и сможет заниматься денежными вопросами. Он говорил, что для того, чтобы вершить добрые дела, вовсе не обязательно носить на груди символ из четырех роз, окружающих крест. Сольвейг только мотала головой и плакала, закрыв лицо руками, и невнятно повторяя одни и те же слова.
Сейчас она вспоминала об этом со стыдом, как и окончание этой глупой сцены: её плач услышала одна из горничных и тут же сообщила об этом её матери. Хельга Йонд незамедлительно явилась в покои рыцаря и, то краснея за дочь, то бледнея от сдержанной ярости, тут же вывела девушку вон, раз, наверное, тысячу, извинившись за её неблагопристойное поведение. Что происходило потом, наверное, лучше вообще не вспоминать. Сольвейг всегда чувствовала себя неуютно под холодным взглядом матери, отчитывающей её за проступки ровным, спокойным голосом. Хотя это и случалось редко, но каждый раз настолько отчетливо врезался в память, что позднее девушка прикладывала все усилия, чтобы такого более не происходило.
Даже сегодняшним утром, когда Роберт Сандерс все-таки собрался покинуть их гостиницу, Сольвейг было настолько стыдно за вчерашнее, что она не осмеливалась даже заговорить с рыцарем. Тот также деликатно не поднимал болезненную тему, только лишь постоянно ловил на себе умоляющий взгляд голубых глаз.
Когда Роберт уже садился на коня, Сольвейг все-таки подошла к нему, несмотря на строгий взгляд, брошенный на неё матерью. Глядя на рыцаря снизу вверх, она протянула ему руку для прощания. Тот легонько сжал её, но целовать не стал.
- Роберт, пожалуйста, скажи мне, что ты попросишь о приглашении Магистра Ордена…
Авалонец покачал головой с жалостью в глазах.
- Я не могу тебе этого обещать. Пока ты не поймешь, что это не было мимолетным желанием, а твердой уверенностью в своем будущем…
- Опять эта девица за свое, - донесся сзади голос хозяйки гостиницы.
Возмущенная непристойным поведением дочери, и в то же время испугавшись, что Сольвейг может прямо здесь снова расплакаться, Хельга было двинулась вперед, намереваясь утащить дочь в дом, но её придержал старший сын. Олаф Йонд, уже не юноша, но еще не мужчина, с мощной фигурой, будучи выше матери на голову, смотрелся рядом с ней внушительно. Сейчас он мягко придержал Хельгу за плечо и, тихо что-то втолковывая ей, увел за собой в дом.
- Если бы ты умел читать в человеческом сердце… ты бы понимал, как я действительно этого хочу. И не отступлюсь от этого желания, никогда!
Роберт склонил голову. Он понимал, что Сольвейг еще слишком молода. Даже если вдруг ему удастся добиться разговора с Колином Куинланом, Магистром капеллы Кирка, даже если он попробует его убедить, что Сольвейг справится с изнурительными тренировками, что покажет себя достойной носить символ Розенкрейцеров, она все равно еще слишком юна, чтобы куда-либо отправляться из дома; и её семья вряд ли будет в восторге от этой идеи. И все же, когда он снова взглянул на неё и увидел этот горячий, нетерпеливый взгляд, его сердце дрогнуло.
- Удачи тебе, юная Сольвейг Йонд.
Он знал, что вернется сюда, хотя, возможно, Сольвейг и не узнает об этом. Он будет смотреть за тем, как она вырастает, и тем, как меняются её взгляды на жизнь. И если он поймет, что её намерения действительно серьезны… однажды в этот дом придет конверт, запечатанный печатью с символом Ордена.
Сольвейг смотрела на уже давно осевшую дорожную пыль, не видя её. Уже давно и след простыл гнедого рыцарского коня, и несколько телег с грохотом проехались по брусчатке, и прошлись по своим делам и заботам прохожие, а она всё стояла и смотрела вдаль невидящим взглядом. Роберт так ничего и не пообещал ей, и это наполняло её душу разочарованием. Но она знала, что не отступится от своей идеи, и это придавало ей надежды.
Больше странствующего рыцаря по имени Роберт Сандерс из Карлеона она не видела. Но спустя два года произошло нечто, показавшее, что их разговоры не прошли даром.
В гостиницу имени Святого Брона пришло письмо, приглашавшее благородную леди Сольвейг Йонд стать послушницей капеллы Ордена Розы и Креста в Кирке.
@темы: графоманство, 7th Sea
-
-
25.04.2010 в 22:03-
-
26.04.2010 в 09:26